Суд в Катаре

KBOB, 26.04.2004 07:04:28 :

Затем адвокат обвиняемых Дмитрий Афансьев,

 

27 апреля 2004 года
В прямом эфире "Эхо Москвы" Дмитрий Афанасьев - адвокат, представитель российской стороны на процессе в Катаре по обвинению российских граждан в убийстве Зелимхана Яндарбиева.
Эфир ведет Александр Климов.

А. КЛИМОВ: Первый вопрос, какими вы нашли наших сограждан, как они себя чувствуют, как выглядят?
Д. АФАНАСЬЕВ: Самочувствие наших подзащитных сейчас нормальное. Условия содержания их соответствуют общепринятым нормам, чего нельзя было сказать о первых днях задержания, когда они подвергались пыткам с целью выбить у них признательные показания. В настоящее время они содержатся в нормальных условиях, им был предоставлен доступ к катарским врачам, в ближайшее время будет предоставлен доступ к европейскому врачу, потому что на российского катарцы не соглашаются, поэтому была найдена формула появления нейтрального врача. Я так понимаю, что содержатся они не в тюрьме, а в какой-то, как они считают, воинской части, потому что они сами точно не знают, мы тоже не знаем.
А. КЛИМОВ: Вы не были там, не видели обстановку?
Д. АФАНАСЬЕВ: Дело в том, что консул с задержанными проходит в тюрьме, но задержанных туда привозят с другого места. Но с точки зрения условий содержания, может быть, оно и к лучшему, потому что они содержатся практически в эксклюзивных условиях. Об этом можно догадаться по тому, как их привозят в суд на 10 черных джипах с сиренами и с кучей автоматчиков.
А. КЛИМОВ: Вряд ли это форма уважения, тем более, вы сказали "выбивали показания", это означает пытки какие-то, насколько я понимаю?
Д. АФАНАСЬЕВ: Да, согласно заявлению, которое сделали наши подзащитные в суде 25 марта, когда были слушания, посвященные продлению срока содержания под стражей, и согласно тому, что мне наши подзащитные сказали вчера и позавчера, когда мы встречались в зале суда, в первые несколько дней к ним применялись пытки.
А. КЛИМОВ: В какой форме?
Д. АФАНАСЬЕВ: Их лишали сна в течение около 4 суток, заставляли стоять, при этом, если они были не в состоянии больше стоять, их возвращали в это положение. В камерах, где они содержались, не гасился свет. Использовались низкочастотные звуки, когда их выводили во внутренний двор тюрьмы для того, чтобы, видимо, предъявить для опознания какие-то вещи, то на них спустили собак. Следы общения с собаками у них на теле остались, в связи с этим они 25 марта продемонстрировали их суду, наш катарский адвокат при этом присутствовал и немедленно потребовал медицинского освидетельствования, на что, как не странно, судья сказал - а зачем здесь врач, и невооруженным глазом видно, что это следы повреждения и отказал в освидетельствовании медицинском.
А. КЛИМОВ: Поясните, пожалуйста, в чем заключаются ваши услуги, услуги российской стороны, ведь по катарским законам адвокат может быть только катарцем.
Д. АФАНАСЬЕВ: Да, хотя в настоящий момент нам удалось продвинуться в том, чтобы привлечь, помимо катарского адвоката, еще и американского адвоката, очень опытного, который провел более 100 судебных процессов международных уголовных, является кандидатом на соискание Нобелевской премии мира за его участие в создании международного уголовного трибунала в Гааге. Он сам араб, в прошлом выходец из Египта, он профессор Чикагского университета, его зовут Шариф Басиуни, он очень известный юрист в арабском мире. И благодаря тому, что он является адвокатом не только в США, но и в Египте, а у Египта есть соглашение о правовой помощи с Катаром, по которому египетские адвокаты в некоторых случаях вправе участвовать в судебных процессах в Катаре, то мы добиваемся того, чтобы его допустили в качестве адвоката по этому делу в дополнение к нашему катарскому адвокату в связи с тем, что профессор Басиуни хорошо подкован в вопросах международного права. И они здесь во многом являются контролирующими.
А. КЛИМОВ: И все-таки я возвращаюсь к функции российской стороны.
Д. АФАНАСЬЕВ: Функции российской стороны состоят в том, чтобы координировать действия катарского адвоката, снабжать его информацией и юридическими консультациями по международному праву, которое, как я сказал, является контролирующим по многим аспектам дела. Оказывать взаимодействие катарскому адвокату в общении с подзащитными, которые являются россиянами, с российскими ведомствами, в первую очередь, с министерством иностранных дел для обеспечения эффективной взаимосвязи. То есть, наша задача - максимально помочь катарскому адвокату создать необходимые условия. Но, безусловно, выступать за него мы не можем, и в конечном итоге нашими глазами, устами и ушами в суде катарском, безусловно, является катарский адвокат, на которого мы полностью вынуждены полагаться, поскольку сами не вправе в суде выступать.
НОВОСТИ
Д. АФАНАСЬЕВ: Адвокат вправе взять с собой своего переводчика. Переводчик был предоставлен прокуратурой, что является, на мой взгляд, грубым нарушением тайны свидания адвоката с подзащитным, и безусловно снижает эффективность его общения, общения адвоката катарского со своими подзащитными. К счастью, во время заседаний суда у нас есть возможность общаться с подзащитными, и это уже привело к некоторым результатам промежуточного плана, но все равно ободряющим результатам. Например, на вчерашнем заседании суда ко мне обратился один из наших подзащитных с информацией о том, что он опознал в лице свидетеля обвинения, который только что пришел в зал суда, сотрудника службы государственной безопасности Катара, который применял к нему пытки. И подзащитный мой обратился ко мне с вопросом, что ему в связи с этим делать. Проконсультировавшись с нашим катарским коллегой и американским коллегой, мы пришли коллективно к выводу, что следует об этом заявить суду. Потому что по Нью-Йоркской конвенции против пыток 1984 года, участником которой является, в том числе, и Катар, и в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом катара, показания, полученные под пытками, не могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу. Поэтому чрезвычайно важно для защиты доказать то, что те или иные признательные показания были получены под пытками. Поэтому наш подзащитный попытался заявить об этом суду. Делал это в течение заседания суда 2 или 3 раза. Как только суд понял предмет высказывания подзащитного, речь идет о том, что он высказывался через переводчика, суд оборвал его выступление, не дал ему возможности полностью высказаться, что, наверное, можно понять, поскольку в случае, если это заявления попадает в материалы дела. То катарский суд будет обязан вынести частное определение, и вынести дело на рассмотрение по факту возможного возбуждения дела в отношении данного сотрудника своих правоохранительных органов, потому что пытки строго запрещены законодательством Катара.
А. КЛИМОВ: Еще одно уточнение. Вы все это слышали и видели своими глазами, или у вас возможность встречаться с российскими гражданами только в перерыве процесса? Или вы присутствуете во время процесса?
Д. АФАНАСЬЕВ: Во время процесса я, конечно, присутствия, вместе с нашим американским адвокатом и вместе с переводчиком, который обеспечивает синхронный перевод для меня с арабского языка на русский.
А. КЛИМОВ: Кроме этого фрагмента с пытками, есть еще какой-то момент, который на ваш взгляд, на взгляд защиты, могут быть истолкованы в пользу российских граждан?
Д. АФАНАСЬЕВ: В первую очередь, защита требует аннулирования ареста наших граждан на том основании, что он был совершен на территории дипломатической резиденции РФ, то есть по месту жительства дипломата, которое, по Венской конвенции о дипломатических сношениях, охраняется законом, вне зависимости от того, являются ли люди, захваченные на территории дипломатической резиденции, дипломатами или не являются дипломатами, захват на территории дипломатической резиденции является незаконным, и в соответствии с Венской конвенцией, которая, кстати говоря, не только ратифицирована Катаром, но и положения ее введены по внутреннее катарское законодательство. В соответствии с этим законодательством такие действия незаконны. Арест должен быть аннулирован. Что это означает? Это означает, что к международному праву должны применяться правила реституции, то есть, возвращение сторон в исходное положение. В данном случае это означает, что катарские власти должны передать захваченных граждан российскому послу в соответствии с международным правом. С точки зрения катарского уголовного процесса, мои коллеги, которые работают в Катаре, наш катарский адвокат, консультирует меня, что это означает, что арест должен быть аннулирован, что они должны быть выпущены из тюрьмы. Это очень важный процессуальный момент, потому что уголовный процесс Катара, уголовный процесс многих стран Персидского залива уделяет огромное внимание соблюдению процессуальных тонкостей. И нарушение тех или иных процессуальных правил, будь то стороны обвинения или со стороны защиты, является основанием для признания недействительными тех или иных юридических актов. Таким образом, если арест недействителен, то юридически в целом это может означать, что граждане должны быть переданы России. Второй момент, связанный с тем, что захват произошел на территории дипломатической резиденции, непосредственно после захвата на вилле на этой был произведен обыск. Как вы догадываетесь, обыск, проведенный на территории дипломатической резиденции, тоже незаконный. По катарскому законодательству это означает, что материалы этого обыска, протокол должен быть изъят из материалов дела.
А. КЛИМОВ: В таких случаях, если я правильно понимаю, должна последовать нота соответствующая. Почему этого не было сделано?
Д. АФАНАСЬЕВ: А почему вы решили, что этого не было сделано? Российская Федерация через МИД предприняла абсолютно все необходимые и четко выверенные шаги, в том числе и юридические, чтобы заявить о своих правах, вытекающих из Венской конвенции.
А. КЛИМОВ: Поскольку вы фактически единственный человек, который на месте отслеживает ситуацию, периодически бываете в Москве, а известно также, что в Москве на самом высоком уровне придают огромное значение этому делу. Были ли у вас какие-то консультации на самом высоком уровне в связи с этим делом?
Д. АФАНАСЬЕВ: Нам этим делом поручил заниматься юридический департамент Министерства иностранных дел. И я непосредственно отчитываюсь о проводимой нами работе именно там.
А. КЛИМОВ: Такие встречи имеют место, чтобы в Москве точно знают, что там на самом деле происходит.
Д. АФАНАСЬЕВ: Поскольку нам поручено этим делом заниматься Министерством иностранных дел, то мы естественно докладываем Министерству иностранных дел о тех шагах, которые предпринимает защита по уголовному делу.
А. КЛИМОВ: В контексте этого дела недавний визит в Катар секретаря Совбеза России Игоря Иванова имеет какое-то значение, вообще, обсуждался ли этот вопрос Ивановым там, в Катаре?
Д. АФАНАСЬЕВ: Этот вопрос надо задавать, вероятно, пресс-службе МИДа или Совета Безопасности, если она там есть, или в администрации Президента. Я как адвокат могут лишь сказать, что для нас переговоры Игоря Сергеевича Иванова на Ближнем Востоке положительно отразились на том, что уже улучшились условия содержания наших подзащитных, что есть понимание того, что к ним будет допущен европейский врач, им разрешили прогулки. Я понимаю, что, сидя в Москве, здесь, в удобных креслах, для нас это кажется мелочью. Но опять же, я не могу комментировать какие-то другие результаты, которые могут быть мне неизвестны, я говорю лишь о тех последствиях, которые я как адвокат вижу. Но поверьте, для наших подзащитных это очень существенные, хотя и промежуточные шаги.
А. КЛИМОВ: Улучшение условий, вы сказали, им разрешили прогулки, да, их перевели в более-менее удобные условия, комфортные, территория воинской части. У нас когда говорят об улучшении условий, это значит газеты, возможность получать какую-то корреспонденцию, книги, телевизор, радио, такие моменты есть?
Д. АФАНАСЬЕВ: Насколько я знаю, задержанные обращались с просьбой получить газеты. Им предоставили газеты, но не те, которые они хотели, я забыл название российской газеты, которую им предоставили, очень забавная газета, смешная.
А. КЛИМОВ: "7 соток"?
Д. АФАНАСЬЕВ: Не помню названия, но это не ведущая газета. Я, честно говоря, удивился, откуда ее в Катаре нашли. Питание нормальное в настоящий момент.
А. КЛИМОВ: Вообще из международной практики, если вы знаете, такие визиты таких высокопоставленных лиц, очевидно, что этот вопрос там обсуждался. Может ли это означать, что вопрос уже после суда, судьба наших сограждан уже после суда, то, что решение суда неизбежно, будет решаться на уровне помилования. В Катаре вообще есть практика помилования?
Д. АФАНАСЬЕВ: Вы задали два совершенно разных вопроса. Один вопрос юридический. Есть ли в Катаре практика помилования. Второй вопрос политический или дипломатический, о том, возможно ли это в данном деле. По второму вопросу я не могу ничего сказать, потому что он выходит за рамки моей компетенции. А что касается юридического вопроса, то да, действительно, в Катаре существует практика помилований, думаю, вы тоже в прессе читали в нашей некоторые примеры такой практики. Но наша задача как адвокатов состоит в том, чтобы сделать все возможное в рамках судебного процесса, который сейчас идет.
А. КЛИМОВ: Всегда ли департамент соответствующий в МИДе вмешивается и назначает адвоката, просит?
Д. АФАНАСЬЕВ: Да, насколько я знаю, эта практика очень распространенная. Я одно время работал в США в адвокатской фирме, и в нашу фирму несколько раз обращалось российское консульство в Вашингтоне с просьбой оказать содействие тем или иным российским гражданам. Правда, в тех случаях масштаб проблемы был гораздо меньше, чем сейчас. Но насколько я понимаю, такая практика существует. Хотя, я думаю, этот вопрос надо МИДу задать, я не отслеживаю эту практику.
А. КЛИМОВ: Кто в данном случае оплачивает ваши услуги?
Д. АФАНАСЬЕВ: Я могу сказать только одно, что наши услуги оплачивает Министерство иностранных дел. И больше по этому поводу абсолютно добавить нечего.
А. КЛИМОВ: Вы сказали, что к вам обратились. Или вы заключали, обратиться можно, попросить, и вы взяли, согласились и поехали, или вы заключали какой-то договор с МИДом?
Д. АФАНАСЬЕВ: В силу срочности вопроса в конце февраля этого года МИД обратился к нам с просьбой, которая была подтверждена официальным письмом МИДа, на основании которого впоследствии был подготовлен соответствующий договор об оказании юридических услуг, абсолютно стандартный, которое наше адвокатское бюро заключает со всеми клиентами.
А. КЛИМОВ: С юридической точки зрения как бы вы оценили профессионализм катарского адвоката? Насколько вас устраивает его работа, есть ли у вас вопросы к нему?
Д. АФАНАСЬЕВ: Наш катарский адвокат имеет большой опыт в уголовных делах. Сам он проработал около 10 лет в катарской прокуратуре. И в этом, несомненно, его плюс. Вместе с тем следует отметить, что Катар - это очень маленькая страна, где все друг друга знают как одна большая семья. И безусловно, некоторые действия, которые могут идти в разрез с тамошними обычаями, с обществом, которые могут потенциально поставить в неловкую ситуацию данную страну, нашему катарскому адвокату сложно предпринимать. В частности, сложно ему говорить о таких вещах как нарушение Венской конвенции его государством, тем более, нарушение Венской конвенции против пыток. Именно поэтому вы меня спрашивали в начале, для чего мы в этом деле, для чего в этом деле, я продолжаю ваш вопрос, другие иностранные адвокаты. Для того, чтобы выявлять эти моменты и находить способ заявить об этих правонарушениях в рамках катарского уголовного процесса. Ведь помимо того, чтобы об этом встал и заявил катарский адвокат, можно ведь и приобщить к материалам уголовного дела, например, дипломатическую ноту МИДа, или юридическое заключение известного эксперта по международному праву из Лондона. Это тоже способ заявить о тех вещах, которые мы хотим заявить. Поэтому и работает такой сложный оркестр, в которой каждая скрипка играет свою роль.
А. КЛИМОВ: Дело сложное?
Д. АФАНАСЬЕВ: И да, и нет. Я считаю, что дело очень простое с точки зрения юридической. Потому что, ознакомившись с материалами уголовного дела, которые, правда, нам были предоставлены за 5 дней до процесса, я пришел к выводу, что там нет убедительных доказательств причастности наших подзащитных к этому преступлению. И я убежден, что любой независимый суд не нашел бы оснований согласиться с обвинением. И более того, вынужден был бы просто выпустить задержанных из камеры предварительного заключения по тем основаниям, о которых я говорил. Дело, тем не менее, сложное в то же время в силу очевидной политической подоплеки. И в этом смысле основная проблема, которую мы решаем, это проблема объективности оценки тех доказательств или их отсутствие, которое имеет место в деле.
А. КЛИМОВ: И последний, наверное, вопрос. С самого начала этого дела в российских СМИ, как в печатных, так и в электронных практически не было ни одного дня, чтобы в той или иной форме оно не упоминалось. Как катарская пресса к этому относится? Для них это дело или это так?
Д. АФАНАСЬЕВ: В Катаре пресса не пишет особо об этом деле.
А. КЛИМОВ: Их это не интересует? Или это какая-то установка?
Д. АФАНАСЬЕВ: Мне сложно сказать. Даже если бы была такая установка, мне бы об этом вряд ли сообщили. В этом смысле у меня возражений нет, потому что, я думаю, если бы был нездоровый ажиотаж вокруг этого процесса, то работать было бы еще сложнее.
А. КЛИМОВ: Благодарю. Хочу напомнить, что у нас в эфире был Дмитрий Афанасьев - адвокат, представитель российской стороны.
Д. АФАНАСЬЕВ: Только не я один, а все наше адвокатское бюро вместе с иностранными коллегами.
А. КЛИМОВ: Которое оказывает юридические услуги нашим соотечественникам, которых сейчас судят в Катаре по обвинению в убийстве Зелимхана Яндарбиева. Спасибо.
Д. АФАНАСЬЕВ: Спасибо.

KBOB, 26.04.2004 07:04:28 :

Затем адвокат обвиняемых Дмитрий Афансьев, взяв на себы роль судьи пришел к заключению, "в материалах дела доказательств вины не обнаружено." Изучив около тысячи рукописных страниц дела на арабском языке, всего лишь за 5 дней адвокат пришел к выводу, что там нет никаких доказательств причастности к убийству Яндарбиева не только министра обороны РФ, но и двух подзащитных.

 

27 апреля 2004 года
В прямом эфире "Эхо Москвы" Дмитрий Афанасьев - адвокат, представитель российской стороны на процессе в Катаре по обвинению российских граждан в убийстве Зелимхана Яндарбиева.
Эфир ведет Александр Климов.

А. КЛИМОВ: Первый вопрос, какими вы нашли наших сограждан, как они себя чувствуют, как выглядят?
Д. АФАНАСЬЕВ: Самочувствие наших подзащитных сейчас нормальное. Условия содержания их соответствуют общепринятым нормам, чего нельзя было сказать о первых днях задержания, когда они подвергались пыткам с целью выбить у них признательные показания. В настоящее время они содержатся в нормальных условиях, им был предоставлен доступ к катарским врачам, в ближайшее время будет предоставлен доступ к европейскому врачу, потому что на российского катарцы не соглашаются, поэтому была найдена формула появления нейтрального врача. Я так понимаю, что содержатся они не в тюрьме, а в какой-то, как они считают, воинской части, потому что они сами точно не знают, мы тоже не знаем.
А. КЛИМОВ: Вы не были там, не видели обстановку?
Д. АФАНАСЬЕВ: Дело в том, что консул с задержанными проходит в тюрьме, но задержанных туда привозят с другого места. Но с точки зрения условий содержания, может быть, оно и к лучшему, потому что они содержатся практически в эксклюзивных условиях. Об этом можно догадаться по тому, как их привозят в суд на 10 черных джипах с сиренами и с кучей автоматчиков.
А. КЛИМОВ: Вряд ли это форма уважения, тем более, вы сказали "выбивали показания", это означает пытки какие-то, насколько я понимаю?
Д. АФАНАСЬЕВ: Да, согласно заявлению, которое сделали наши подзащитные в суде 25 марта, когда были слушания, посвященные продлению срока содержания под стражей, и согласно тому, что мне наши подзащитные сказали вчера и позавчера, когда мы встречались в зале суда, в первые несколько дней к ним применялись пытки.
А. КЛИМОВ: В какой форме?
Д. АФАНАСЬЕВ: Их лишали сна в течение около 4 суток, заставляли стоять, при этом, если они были не в состоянии больше стоять, их возвращали в это положение. В камерах, где они содержались, не гасился свет. Использовались низкочастотные звуки, когда их выводили во внутренний двор тюрьмы для того, чтобы, видимо, предъявить для опознания какие-то вещи, то на них спустили собак. Следы общения с собаками у них на теле остались, в связи с этим они 25 марта продемонстрировали их суду, наш катарский адвокат при этом присутствовал и немедленно потребовал медицинского освидетельствования, на что, как не странно, судья сказал - а зачем здесь врач, и невооруженным глазом видно, что это следы повреждения и отказал в освидетельствовании медицинском.
А. КЛИМОВ: Поясните, пожалуйста, в чем заключаются ваши услуги, услуги российской стороны, ведь по катарским законам адвокат может быть только катарцем.
Д. АФАНАСЬЕВ: Да, хотя в настоящий момент нам удалось продвинуться в том, чтобы привлечь, помимо катарского адвоката, еще и американского адвоката, очень опытного, который провел более 100 судебных процессов международных уголовных, является кандидатом на соискание Нобелевской премии мира за его участие в создании международного уголовного трибунала в Гааге. Он сам араб, в прошлом выходец из Египта, он профессор Чикагского университета, его зовут Шариф Басиуни, он очень известный юрист в арабском мире. И благодаря тому, что он является адвокатом не только в США, но и в Египте, а у Египта есть соглашение о правовой помощи с Катаром, по которому египетские адвокаты в некоторых случаях вправе участвовать в судебных процессах в Катаре, то мы добиваемся того, чтобы его допустили в качестве адвоката по этому делу в дополнение к нашему катарскому адвокату в связи с тем, что профессор Басиуни хорошо подкован в вопросах международного права. И они здесь во многом являются контролирующими.
А. КЛИМОВ: И все-таки я возвращаюсь к функции российской стороны.
Д. АФАНАСЬЕВ: Функции российской стороны состоят в том, чтобы координировать действия катарского адвоката, снабжать его информацией и юридическими консультациями по международному праву, которое, как я сказал, является контролирующим по многим аспектам дела. Оказывать взаимодействие катарскому адвокату в общении с подзащитными, которые являются россиянами, с российскими ведомствами, в первую очередь, с министерством иностранных дел для обеспечения эффективной взаимосвязи. То есть, наша задача - максимально помочь катарскому адвокату создать необходимые условия. Но, безусловно, выступать за него мы не можем, и в конечном итоге нашими глазами, устами и ушами в суде катарском, безусловно, является катарский адвокат, на которого мы полностью вынуждены полагаться, поскольку сами не вправе в суде выступать.
НОВОСТИ
Д. АФАНАСЬЕВ: Адвокат вправе взять с собой своего переводчика. Переводчик был предоставлен прокуратурой, что является, на мой взгляд, грубым нарушением тайны свидания адвоката с подзащитным, и безусловно снижает эффективность его общения, общения адвоката катарского со своими подзащитными. К счастью, во время заседаний суда у нас есть возможность общаться с подзащитными, и это уже привело к некоторым результатам промежуточного плана, но все равно ободряющим результатам. Например, на вчерашнем заседании суда ко мне обратился один из наших подзащитных с информацией о том, что он опознал в лице свидетеля обвинения, который только что пришел в зал суда, сотрудника службы государственной безопасности Катара, который применял к нему пытки. И подзащитный мой обратился ко мне с вопросом, что ему в связи с этим делать. Проконсультировавшись с нашим катарским коллегой и американским коллегой, мы пришли коллективно к выводу, что следует об этом заявить суду. Потому что по Нью-Йоркской конвенции против пыток 1984 года, участником которой является, в том числе, и Катар, и в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом катара, показания, полученные под пытками, не могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу. Поэтому чрезвычайно важно для защиты доказать то, что те или иные признательные показания были получены под пытками. Поэтому наш подзащитный попытался заявить об этом суду. Делал это в течение заседания суда 2 или 3 раза. Как только суд понял предмет высказывания подзащитного, речь идет о том, что он высказывался через переводчика, суд оборвал его выступление, не дал ему возможности полностью высказаться, что, наверное, можно понять, поскольку в случае, если это заявления попадает в материалы дела. То катарский суд будет обязан вынести частное определение, и вынести дело на рассмотрение по факту возможного возбуждения дела в отношении данного сотрудника своих правоохранительных органов, потому что пытки строго запрещены законодательством Катара.
А. КЛИМОВ: Еще одно уточнение. Вы все это слышали и видели своими глазами, или у вас возможность встречаться с российскими гражданами только в перерыве процесса? Или вы присутствуете во время процесса?
Д. АФАНАСЬЕВ: Во время процесса я, конечно, присутствия, вместе с нашим американским адвокатом и вместе с переводчиком, который обеспечивает синхронный перевод для меня с арабского языка на русский.
А. КЛИМОВ: Кроме этого фрагмента с пытками, есть еще какой-то момент, который на ваш взгляд, на взгляд защиты, могут быть истолкованы в пользу российских граждан?
Д. АФАНАСЬЕВ: В первую очередь, защита требует аннулирования ареста наших граждан на том основании, что он был совершен на территории дипломатической резиденции РФ, то есть по месту жительства дипломата, которое, по Венской конвенции о дипломатических сношениях, охраняется законом, вне зависимости от того, являются ли люди, захваченные на территории дипломатической резиденции, дипломатами или не являются дипломатами, захват на территории дипломатической резиденции является незаконным, и в соответствии с Венской конвенцией, которая, кстати говоря, не только ратифицирована Катаром, но и положения ее введены по внутреннее катарское законодательство. В соответствии с этим законодательством такие действия незаконны. Арест должен быть аннулирован. Что это означает? Это означает, что к международному праву должны применяться правила реституции, то есть, возвращение сторон в исходное положение. В данном случае это означает, что катарские власти должны передать захваченных граждан российскому послу в соответствии с международным правом. С точки зрения катарского уголовного процесса, мои коллеги, которые работают в Катаре, наш катарский адвокат, консультирует меня, что это означает, что арест должен быть аннулирован, что они должны быть выпущены из тюрьмы. Это очень важный процессуальный момент, потому что уголовный процесс Катара, уголовный процесс многих стран Персидского залива уделяет огромное внимание соблюдению процессуальных тонкостей. И нарушение тех или иных процессуальных правил, будь то стороны обвинения или со стороны защиты, является основанием для признания недействительными тех или иных юридических актов. Таким образом, если арест недействителен, то юридически в целом это может означать, что граждане должны быть переданы России. Второй момент, связанный с тем, что захват произошел на территории дипломатической резиденции, непосредственно после захвата на вилле на этой был произведен обыск. Как вы догадываетесь, обыск, проведенный на территории дипломатической резиденции, тоже незаконный. По катарскому законодательству это означает, что материалы этого обыска, протокол должен быть изъят из материалов дела.
А. КЛИМОВ: В таких случаях, если я правильно понимаю, должна последовать нота соответствующая. Почему этого не было сделано?
Д. АФАНАСЬЕВ: А почему вы решили, что этого не было сделано? Российская Федерация через МИД предприняла абсолютно все необходимые и четко выверенные шаги, в том числе и юридические, чтобы заявить о своих правах, вытекающих из Венской конвенции.
А. КЛИМОВ: Поскольку вы фактически единственный человек, который на месте отслеживает ситуацию, периодически бываете в Москве, а известно также, что в Москве на самом высоком уровне придают огромное значение этому делу. Были ли у вас какие-то консультации на самом высоком уровне в связи с этим делом?
Д. АФАНАСЬЕВ: Нам этим делом поручил заниматься юридический департамент Министерства иностранных дел. И я непосредственно отчитываюсь о проводимой нами работе именно там.
А. КЛИМОВ: Такие встречи имеют место, чтобы в Москве точно знают, что там на самом деле происходит.
Д. АФАНАСЬЕВ: Поскольку нам поручено этим делом заниматься Министерством иностранных дел, то мы естественно докладываем Министерству иностранных дел о тех шагах, которые предпринимает защита по уголовному делу.
А. КЛИМОВ: В контексте этого дела недавний визит в Катар секретаря Совбеза России Игоря Иванова имеет какое-то значение, вообще, обсуждался ли этот вопрос Ивановым там, в Катаре?
Д. АФАНАСЬЕВ: Этот вопрос надо задавать, вероятно, пресс-службе МИДа или Совета Безопасности, если она там есть, или в администрации Президента. Я как адвокат могут лишь сказать, что для нас переговоры Игоря Сергеевича Иванова на Ближнем Востоке положительно отразились на том, что уже улучшились условия содержания наших подзащитных, что есть понимание того, что к ним будет допущен европейский врач, им разрешили прогулки. Я понимаю, что, сидя в Москве, здесь, в удобных креслах, для нас это кажется мелочью. Но опять же, я не могу комментировать какие-то другие результаты, которые могут быть мне неизвестны, я говорю лишь о тех последствиях, которые я как адвокат вижу. Но поверьте, для наших подзащитных это очень существенные, хотя и промежуточные шаги.
А. КЛИМОВ: Улучшение условий, вы сказали, им разрешили прогулки, да, их перевели в более-менее удобные условия, комфортные, территория воинской части. У нас когда говорят об улучшении условий, это значит газеты, возможность получать какую-то корреспонденцию, книги, телевизор, радио, такие моменты есть?
Д. АФАНАСЬЕВ: Насколько я знаю, задержанные обращались с просьбой получить газеты. Им предоставили газеты, но не те, которые они хотели, я забыл название российской газеты, которую им предоставили, очень забавная газета, смешная.
А. КЛИМОВ: "7 соток"?
Д. АФАНАСЬЕВ: Не помню названия, но это не ведущая газета. Я, честно говоря, удивился, откуда ее в Катаре нашли. Питание нормальное в настоящий момент.
А. КЛИМОВ: Вообще из международной практики, если вы знаете, такие визиты таких высокопоставленных лиц, очевидно, что этот вопрос там обсуждался. Может ли это означать, что вопрос уже после суда, судьба наших сограждан уже после суда, то, что решение суда неизбежно, будет решаться на уровне помилования. В Катаре вообще есть практика помилования?
Д. АФАНАСЬЕВ: Вы задали два совершенно разных вопроса. Один вопрос юридический. Есть ли в Катаре практика помилования. Второй вопрос политический или дипломатический, о том, возможно ли это в данном деле. По второму вопросу я не могу ничего сказать, потому что он выходит за рамки моей компетенции. А что касается юридического вопроса, то да, действительно, в Катаре существует практика помилований, думаю, вы тоже в прессе читали в нашей некоторые примеры такой практики. Но наша задача как адвокатов состоит в том, чтобы сделать все возможное в рамках судебного процесса, который сейчас идет.
А. КЛИМОВ: Всегда ли департамент соответствующий в МИДе вмешивается и назначает адвоката, просит?
Д. АФАНАСЬЕВ: Да, насколько я знаю, эта практика очень распространенная. Я одно время работал в США в адвокатской фирме, и в нашу фирму несколько раз обращалось российское консульство в Вашингтоне с просьбой оказать содействие тем или иным российским гражданам. Правда, в тех случаях масштаб проблемы был гораздо меньше, чем сейчас. Но насколько я понимаю, такая практика существует. Хотя, я думаю, этот вопрос надо МИДу задать, я не отслеживаю эту практику.
А. КЛИМОВ: Кто в данном случае оплачивает ваши услуги?
Д. АФАНАСЬЕВ: Я могу сказать только одно, что наши услуги оплачивает Министерство иностранных дел. И больше по этому поводу абсолютно добавить нечего.
А. КЛИМОВ: Вы сказали, что к вам обратились. Или вы заключали, обратиться можно, попросить, и вы взяли, согласились и поехали, или вы заключали какой-то договор с МИДом?
Д. АФАНАСЬЕВ: В силу срочности вопроса в конце февраля этого года МИД обратился к нам с просьбой, которая была подтверждена официальным письмом МИДа, на основании которого впоследствии был подготовлен соответствующий договор об оказании юридических услуг, абсолютно стандартный, которое наше адвокатское бюро заключает со всеми клиентами.
А. КЛИМОВ: С юридической точки зрения как бы вы оценили профессионализм катарского адвоката? Насколько вас устраивает его работа, есть ли у вас вопросы к нему?
Д. АФАНАСЬЕВ: Наш катарский адвокат имеет большой опыт в уголовных делах. Сам он проработал около 10 лет в катарской прокуратуре. И в этом, несомненно, его плюс. Вместе с тем следует отметить, что Катар - это очень маленькая страна, где все друг друга знают как одна большая семья. И безусловно, некоторые действия, которые могут идти в разрез с тамошними обычаями, с обществом, которые могут потенциально поставить в неловкую ситуацию данную страну, нашему катарскому адвокату сложно предпринимать. В частности, сложно ему говорить о таких вещах как нарушение Венской конвенции его государством, тем более, нарушение Венской конвенции против пыток. Именно поэтому вы меня спрашивали в начале, для чего мы в этом деле, для чего в этом деле, я продолжаю ваш вопрос, другие иностранные адвокаты. Для того, чтобы выявлять эти моменты и находить способ заявить об этих правонарушениях в рамках катарского уголовного процесса. Ведь помимо того, чтобы об этом встал и заявил катарский адвокат, можно ведь и приобщить к материалам уголовного дела, например, дипломатическую ноту МИДа, или юридическое заключение известного эксперта по международному праву из Лондона. Это тоже способ заявить о тех вещах, которые мы хотим заявить. Поэтому и работает такой сложный оркестр, в которой каждая скрипка играет свою роль.
А. КЛИМОВ: Дело сложное?
Д. АФАНАСЬЕВ: И да, и нет. Я считаю, что дело очень простое с точки зрения юридической. Потому что, ознакомившись с материалами уголовного дела, которые, правда, нам были предоставлены за 5 дней до процесса, я пришел к выводу, что там нет убедительных доказательств причастности наших подзащитных к этому преступлению. И я убежден, что любой независимый суд не нашел бы оснований согласиться с обвинением. И более того, вынужден был бы просто выпустить задержанных из камеры предварительного заключения по тем основаниям, о которых я говорил. Дело, тем не менее, сложное в то же время в силу очевидной политической подоплеки. И в этом смысле основная проблема, которую мы решаем, это проблема объективности оценки тех доказательств или их отсутствие, которое имеет место в деле.
А. КЛИМОВ: И последний, наверное, вопрос. С самого начала этого дела в российских СМИ, как в печатных, так и в электронных практически не было ни одного дня, чтобы в той или иной форме оно не упоминалось. Как катарская пресса к этому относится? Для них это дело или это так?
Д. АФАНАСЬЕВ: В Катаре пресса не пишет особо об этом деле.
А. КЛИМОВ: Их это не интересует? Или это какая-то установка?
Д. АФАНАСЬЕВ: Мне сложно сказать. Даже если бы была такая установка, мне бы об этом вряд ли сообщили. В этом смысле у меня возражений нет, потому что, я думаю, если бы был нездоровый ажиотаж вокруг этого процесса, то работать было бы еще сложнее.
А. КЛИМОВ: Благодарю. Хочу напомнить, что у нас в эфире был Дмитрий Афанасьев - адвокат, представитель российской стороны.
Д. АФАНАСЬЕВ: Только не я один, а все наше адвокатское бюро вместе с иностранными коллегами.
А. КЛИМОВ: Которое оказывает юридические услуги нашим соотечественникам, которых сейчас судят в Катаре по обвинению в убийстве Зелимхана Яндарбиева. Спасибо.
Д. АФАНАСЬЕВ: Спасибо.