О политических репрессиях в СССР

Под захоронение приговоренных к расстрелу в Москве выделили несколько мест: Бутовский полигон, Новое Донское кладбище и спецобъект «Коммунарка». Последний стал «элитарным»: здесь захоронены люди, руководившие Советским государством и даже принимавшие участие в проведении репрессий. Генрих Ягода, первый начальник СЛОНа и ГУЛАГа Федор Эйхманс, десятки энкавэдэшников из регионов. «Правая» оппозиция — Рыков и Бухарин. Завербованный НКВД белоэмигрант Сергей Эфрон, муж Марины Цветаевой.

Первые тела тут начали закапывать в сентябре 1937-го. Но уже с ноября 1937 по октябрь 1938 года каждый месяц здесь хоронили по несколько сотен человек. Последние захоронения, по всей вероятности, относятся к осени 1941-го.

После этого долгие годы полигон пребывал в забвении, административно прилепившись к находившемуся неподалеку совхозу «Коммунарка». Родственники расстрелянных, пытавшиеся что-то узнать о своих родных, получали типовую справку о «десяти годах без права переписки» — длинный советский эвфемизм короткого слова «расстрел». Из этих «десяти лет» никто не возвращался, родным, продолжавшим настаивать на своей любви, выдавали справку о смерти осужденного в лагере.

 

Новая газета - Novayagazeta.ru

Google Chrome Firefox Opera //  novayagazeta.ru

 

Об этих расстрелах — какой правовед, какой уголовный исто­рик приведёт нам проверенную статистику? где тот спецхран, куда бы нам проникнуть и вычитать цифры? Их нет. Их и не будет. Осмелимся поэтому лишь повторить те цифры-слухи, которые посвежу, в 1939-40 годах, бродили под бутырскими сводами и истекали от крупных и средних павших ежовцев, прошедших те камеры незадолго (они-то знали!). Говорили ежовцы, что в два эти года расстреляно по Союзу п о л м и л л и о н а «политических» и 480 тысяч блатарей (59-3, их стреляли как «опору Ягоды»; этим и подрезан был «старый воровской благородный» мир). Насколько эти цифры невероятны? Считая, что расстрелы велись не два года, а лишь полтора, мы должны ожидать (для 58-й статьи) в среднем в месяц 28 тысяч расстрелянных. Это по Союзу. Но сколько было мест расстрела? Очень скромно будет посчитать, что — полтораста. (Их было больше, конечно. В одном только Пскове под многими церквами в бывших кельях отшельников были устроены пыточные и расстрельные помещения НКВД. Ещё и в 1953 в эти церкви не пускали экскурсантов: «архивы»; там и паутины не выметали по десять лет, такие «архивы». Перед началом реставрационных работ оттуда кости вывозили грузовика­ми.) Тогда значит в одном месте, в один день уводили на расстрел по 6 человек. Разве это фантастично? Это преуменьшено даже! Из Краснодара свидетельствуют, что там в главном здании ГПУ на Пролетарской в 1937-38 каждую ночь расстреливали больше 200 человек! (По другим источникам к 1 января 1939 расстреляно 1 миллион 700 тысяч человек.)

 

В этой книге нет ни вымышленных лиц, ни вымышленных событий. Люди и места названы их собственными именами. Если названы инициалами, то по соображениям личным. Если не названы вовсе, то лишь потому, что память людская не сохранила имён,— а всё было именно так.