Реклама Google — средство выживания форумов :)
Эта работа экономического историка Маркевича интересна тем, что он не просто посчитал подушевой ВВП ведущих стран мира в 1900-м (в долларах 1990 года).
Он ещё и показал подушевой ВВП самых бедных и самых богатых регионов рассматриваемых стран.
Что мы видим? Петербург – это инопланетная станция в России. Подушевой ВРП в нём был в 4(!) раза больше, чем в среднем по России. Это сильно больше, чем разница между современной Москвой (которую из-за этого принято считать «неРоссией») и остальной Россией - $25 и $11 тыс. соотв. Т.е. разница в 2,2 раза, а не в 4.
Имперский Петербург высасывал соки из России гораздо сильнее, чем сейчас Москва.
По подушевому ВРП Петербург даже немного опережал уровень Англии в целом (но уступал Лондону в 1,3 раза, если сравнивать столицы метрополий).
Разница между самым богатым и бедным регионом в России была 10 раз – больше нигде не видно такого регионального неравенства.
Интересно, что в США самым богатым был штат Монтана.
Гонимый крайнею нуждою, — говорит в своей книге "Сельскохозяйственные отхожие промыслы" князь П. Шаховской, — сельскохозяйственный рабочий люд, принадлежащий к беднейшей части населения, в поисках за необходимыми ему заработками, делает, таким образом, бессознательно государственное дело огромной важности, ибо, только благодаря своему труду на чужой стороне, дает возможность нашему югу быть житницей России. Если бы по каким-либо обстоятельствам прекратилось движение сельскохозяйственных рабочих на юг, то государству, в видах экономического самосохранения, пришлось бы его создавать искусственно и притом на льготных и поощрительных началах, на каковых и происходило уже заселение части нашего юга пришлыми колонистами.
Служа своим ежегодным передвижением благосостоянию южной России многомиллионная рабочая масса, ежегодно, с началом ранней весны до глубокой осени, передвигаясь на огромные пространства, претерпевает на своем пути страшные лишения, ослабляющие её работоспособность, подрывающие её здоровье. Еще В. И. Чаславский в 1875 году писал, что "в отхожие земледельческие промыслы народ пускается по большей части на авось, теряет и время, и силы при переходах, подвергается болезням, приносит их домой, иногда возвращается и вовсе без заработков. Такие передвижения не могут быть выгодны для народного хозяйства".
В большинстве случаев к местам найма рабочие бредут пешком на протяжении десятков и сотен вёрст. Эти толпы пешеходов, не имеющих средств для найма подводы, тащат на плечах свои котомки со скудным скарбом и небольшим запасом, провизии, а косари всегда несут с собою и косы.
…помещения 3 класса так плотно набиты, что буквально нельзя пошевелиться. Верхняя палуба, крыша вокруг трубы, кожухи над колесами — все это унизано живым грузом. На каждой пристани прибывают, однако, все новые толпы. По видимому, и без того негде яблоку упасть, а пассажиры все входят и входят и как-то таинственно умещаются. Наконец, и лежать становится невозможно. Валяющихся на полу матросы усердно поднимают пинками. Теперь вся масса истомленного, полуголодного и холодного люда буквально сидить человек па человеке. На другом пароходе рабочих принимают как овец, сколько может поместиться, стоя вплотную друг к другу. Даже рубки и кожухи усеиваются босоножками. Котомок нельзя снять и они в продолжение всего рейса остаются на спинах своих обладателей.
На железных дорогах рабочих в буквальном смысле грузят в товарные вагоны, лишенные всяких приспособлений для пребывания людей.
Добравшись тем или иным способом до места найма, рабочие здесь почти обычно попадают в крайне неблагоприятные санитарные условия, вредно отражающиеся на их здоровье. По своим антисанитарным условиям, один рабочий рынок поразительно похож на другой, будет ли то селение в Херсонской или Самарской, или в других местностях. Пришлый люд всюду располагается под открытым небом, на кучах навоза, так как базарные площади — место расположения рабочих — очищаются только ветрами; ни колодцев, ни водопоев на площадях нет.
Обратило на себя то обстоятельство, что очень многие подводы были нагружены мальчиками и девочками лет 10-15. Оказывается, что многие семьи высылают из дому на заработки всех своих членов, которые, так или иначе, могут уже зарабатывать. При этом подводчику поручается и сдать в наем этих малолетних на ярмарке. Если же подводчику не удалось бы пристроить их куда-нибудь, ему предоставлялось распорядиться с ними по своему усмотрению — вести домой или бросить где угодно на чужбине.
При естественном стремлении нанимателей сократить расходы на рабочих, при все увеличивающемся распространении в сельскохозяйственной промышленности машинной обработки, с каждым годом вовлекается все больше и больше в отхожие промыслы женщин и детей.
…в местностях с осенним отходом, по словам д-ра М. С. Уварова, зачатие детей происходит в Феврале, Марте, Апреле и Мае, т.е. в такое время, когда пищевые запасы у крестьян истощены, а сами они истомлены зимним сиденьем в душных избах, иными словами, условия со стороны родителей неблагоприятны для зачатия. Кроме того, есть указания, что у человека, а быть может, и во всей живой природе, во вторую ½ года, с Июля, наростает вес тела, а во первую, с Января до Июля, увеличивается преимущественно рост, т.е. вторая года является временем наибольшей физиологической силы, а первая наоборот. Как бы то ни было, дети, зачатые в голодное время года, пребывают затем в первые месяцы своего существования во чреве матери во время полевых работ, когда значительное количество питательного материала отвлекается от плода па мышечную работу. Рождение этих детей падает на зиму, т. е. они попадают в обстановку душной избы. Ко времени ближайшей к рождению страды они достигают возраста около полугода и уже настолько тяжелы, что матери неудобно брать их в поле, тем более, что в это время они меньше спят и, следовательно, должны больше беспокоить мать и отрывать ее от работы; в это время считают возможным давать таким детям в пищу разные замены, хотя пищеварительные органы детей к этому неприспособлены; такие дети, следовательно, меньше получают естественной пищи — материнского молока. Одним словом, условия зачатия, рождения и первых месяцев жизни в местностях с осенним отходом складываются весьма неблагоприятно для развитая ребенка, что и сказывается повышением детской смертности.
«Семь смертных приговоров: два в Петербурге, один в Москве, два в Пензе, два в Риге. Четыре казни: две в Херсоне, одна в Вильне, одна в Одессе».
И это в каждой газете. И это продолжается не неделю, не месяц, не год, а годы. И происходит это в России, в той России, в которой народ считает всякого преступника несчастным и в которой до самого последнего времени по закону не было смертной казни.
Помню, как гордился я этим когда-то перед европейцами, и вот второй, третий год неперестающие казни, казни, казни.
...
О казнях, повешениях, убийствах, бомбах пишут и говорят теперь, как прежде говорили о погоде. Дети играют в повешение. Почти дети, гимназисты идут с готовностью убить на экспроприации, как прежде шли на охоту. Перебить крупных землевладельцев для того, чтобы завладеть их землями, представляется теперь многим людям самым верным разрешением земельного вопроса.
Цифры этой таблицы заставляют сделать следующий вывод: нет ни одного государства в свете, в котором сбор хлеба с единицы площади был меньше, чем в России, или другими словами, в котором землепашество велось бы хуже, чем в России.
…
Вывод отсюда ясен: большое относительное количество семян потому нужно в России, что большая их часть обречена на гибель вследствие истощения почвы и плохой её обработки.
Больше всего соли едят в Казахстане и Таджикистане — 5,98 и 5,4 грамма натрия в день соответственно.